Монетка на счастье - Страница 21

– У меня есть пенни, – сказала она и, прежде чем кто-нибудь успел ответить, быстро прошла на кухню. – Ты была со мной, когда в моей жизни впервые появился Рид Прескотт, – прошептала она медной монете. – Он собирается пробыть со мной подольше, чем хотел, и ты здесь можешь пригодиться. Знаю, по обычаю ты приносишь удачу в денежных делах – невеста, у которой есть счастливое пенни, будет купаться в роскоши и никогда не будет испытывать затруднений. Но богатство меня не интересует. Лучше принеси мне ребенка. – Она сунула пенни в туфельку. Не желая показаться эгоисткой, быстро добавила: – А Риду помоги заключить контракт – это будет удача для нас обоих, для каждого по-своему.

Селина с облегчением вздохнула. Было уже далеко за полдень, церемония давно закончилась. Фотограф сделал снимки, и она, Рид и родственники отправились принимать гостей. Это событие должно было состояться в зале Братства, примыкающем к церкви, здесь же был накрыт обед. В конце концов, как бы поспешно ни был заключен этот брак, в нем соблюли все традиции городка. Кроме, разумеется, самих причин брака, поправилась мысленно Селина.

– Надеюсь, вы не против, если я пролью слезинку-другую теперь, когда фотографии уже сделаны, – заявила Шери Комански, мать Рида, изящно всплакнув. – Все было так чудесно!

Селина заставила себя улыбнуться. Рид объяснил ей, что его мать склонна к чувствительности, и Селина быстро поняла, что слово «склонность» здесь было явным преуменьшением.

Мать Рида оказалась настоящей красавицей. Она была изящно сложена и высока. Тщательно уложенные белокурые волосы выглядели идеально, маникюр и макияж сделаны не менее профессионально, чем у фотомодели. В день своего прибытия, вчера, она была одета в черные кожаные брюки, словно обливающие ноги, тесную блузку с низким вырезом, черный кожаный жилет и черные туфли на четырехдюймовых каблуках. Остальной ее гардероб оказался столь же сексуальным. Селина была вынуждена признать, что в свои пятьдесят два года Шери Комански выглядит едва ли на тридцать, а ведет себя – словно шестнадцатилетняя девочка.

Мысленно Селина вернулась ко вчерашнему вечеру. Рид уехал по срочному вызову, и его не было в церкви, когда его мать явилась на репетицию брачной церемонии. Но Адель и Селина находились в церкви. Наклонившись к Селине и подчеркивая выразительными движениями губ каждое слово, Шери объяснила, что она и ее нынешний муж, Билл, чуть было вовсе не пропустили репетицию.

– В сущности, мы чуть не пропустили и сам Смитсшир, Билл… – она помедлила, чтобы взять за плечо молчаливого, невысокого и полноватого пятидесятипятилетнего мужчину, – не заметил поворота. Мы уже пересекли границу Вермонта и направлялись к Канаде, прежде чем он послушался меня и повернул обратно. – Заметив, что Адель стоит рядом и знаками объясняет ее слова Селине, Шери широко улыбнулась и обняла Адель за плечи. – Назначаю вас моим официальным переводчиком, – сообщила она Адель и, обняв другой рукой Селину, добавила: – Мы будем неразлучны. Я хочу получше узнать будущую жену моего сына.

И Шери осталась верна своему слову – разумеется, в собственной манере. Она завладела большей частью времени Селины до и после репетиции, однако говорила главным образом о собственных замужествах.

– Я так чувствительна, – с преувеличенным вздохом закончила она рассказ о знакомстве и замужестве с Биллом. – Я совершенно не способна сдерживать чувства – они постоянно вы ходят из повиновения и несут меня за собой.

Селина подметила скептическую усмешку Адель, пока Билл горделиво распространялся о своих талантах современного донжуана и способности покорить женщину одним-единственным взглядом.

Не в силах сдержать любопытство, несколько раз Селина порывалась завести разговор о Риде. Когда отец Рида сообщил, что не сможет присутствовать на церемонии, она была разочарована. Рид никогда не рассказывал о своем прошлом. Наутро после того, как они объявили о помолвке и бабушки Селины принялись расспрашивать о семье Рида, Селина поняла, как мало она знает о будущем муже. Обычно она гордилась тем, что не вмешивается в чужую жизнь. Но это был совершенно особый случай. Для женщины вполне естественно желание узнать о детстве своего супруга. Но в разговоре с Шери Селина узнала о Риде не больше, чем от самого Рида. Каждый раз, когда Селина заговаривала о Риде, его мать заявляла что-нибудь вроде «Рид всегда был на редкость спокойным и серьезным мальчиком», а затем принималась рассказывать о собственных проказах – видимо, чтобы подчеркнуть, как не похож на нее сын.

Несколько раз в течение вечера Рид пытался перебить их беседу и освободить Селину от общества матери, но Шери была настойчива. Наконец Селина знаками объяснила, что не против беседы с Шери, и Рид оставил их в покое.

Этим утром, когда Адель, бабушка Таппер и бабушка Уорли расселись вокруг кухонного стола в доме Селины, попивая кофе и обмениваясь женскими разговорами, ожидая, когда подойдет время отправляться в церковь, Адель предсказала, что Шери попытается стать центром внимания на церемонии.

– Если я еще хотя бы раз услышу, насколько она «чувствительна», я взбешусь, – произнесла Эдна Уорли, покачивая головой.

– Могу поручиться, эта женщина не знает различий между любовью и похотью, – вынесла суровый приговор Гейл Таппер.

Селина ничего не сказала, но теперь она стала лучше понимать, почему Рид столь невысокого мнения о браке.

Адель оказалась права насчет попытки Шери привлечь к себе общее внимание. Шери без стеснения рыдала на протяжении всей церемонии. Принимая гостей, она перед каждым из них извинялась за испорченный макияж, объясняя, что не в силах сдержать слезы – «ведь церемония была так прелестна!». Затем она добавляла, что это напомнило ей о собственном последнем замужестве, и после этого начинала бесконечный рассказ о свадьбе с Биллом. В конце концов, она задержала фотографа на двадцать минут, чтобы подправить макияж.